Николай Вавилов — «Геополитическая доктрина Си Цзиньпина: Транспортные коридоры «Одного пояса-одного пути» в Центральной и Юго-Восточной Азии».
Геополитическая доктрина Си Цзиньпина: Транспортные коридоры «Одного пояса-одного пути» в Центральной и Юго-Восточной Азии.
Эксперт по Китаю, РФ, Москва
Уважаемые друзья, коллеги!
Благодарю Вас за теплый прием и оказанную мне возможность выступить на данном меропрмятии!
Для Казахстана – Китай – это не тема для отвлеченных разговоров о геополитике или о необычной восточной культуре, а новый возможный экономический и политический центр мира – источник новой повестки не только в экономике и культуре, но и национальной безопасности.
Эта новая реальность накладывает на руководство Казахстана особую ответственность за будущее страны, находящейся фактически в сердце китайского проекта «Один пояс – один путь».
В особом свете эта инициатива предстает если мы понимаем, что старая внешнеполитическая парадигма КНР, согласно которой Китай развивался в тени США и развитых стран – подверглась серьезной коррекции.
Изменения во внешнем курсе Китая произошли в первый же год нахождения председателя КНР Си Цзиньпина у власти - в стенах Назарбаев Университета была заявлена инициатива создания «Экономического пояса Шелкового пути», которая фактически стала девизом нового внешнеполитического курса Китая и начала этапного отказа страны от вектора на глубокую интеграцию с США, который реализовывался на протяжении последних 30 лет.
В рамках новой китайской инициативы страны Центральной Азии – прежде всего Казахстан – являются ключевым сухопутным транзитным регионом на пути торговли между Китаем и Европейским союзом, а в случае кардинального ухудшения китайско-американских отношений – роль Центральной Азии как безопасного сухопутного маршрута в Европу многократно возрастет.
Новая внешняя политика Си Цзиньпина, хотя и сталкивается с многочисленным сопротивлением в реализации данного проекта, однако достигает очевидных результатов
- в 2020 году Китай вытеснил США с позиции главного торгового партнера Евросоюза,
- в 2019 году Италия стала первой крупной европейской страной, формально присоединившейся к проекту,
- в странах Восточной и Южной Европы активно реализуются китайские инфраструктурные проекты, в том числе железнодорожные линии, строительство и модернизация портов и иные проекты.
Совокупность достижений Пекина в ощутимом экономическом влиянии на страны Европы усиливается появлением повестки военного сотрудничества между странами ЕС и Китаем:
в конце апреля 2021 года министр обороны КНР Вэй Фэнхэ совершил визит в Венгрию, Сербию и Северную Македонию, где провел встречи не только с коллегами по оборонному ведомству – но и с руководством государств.
Согласно опросам экспертных центров ЕС, среди стран ЕС только Польша занимает очевидную негативную позицию по вопросам сближения Европы и Китая, тогда как остальные крупные и малые игроки стремятся занять нейтральную позицию в грядущем столкновении КНР и США.
Таким образом, ЕС негласно, но фактически благосклонно относится к уравновешиванию американского присутствия и даже снижению роли США в мире и перераспределения части влияния в мире в пользу Китая
– такая новая геополитическая ситуация позволяет связке Берлина и Парижа действовать более независимо, ослабляя экономический, политический и военный диктат США в Старом Свете.
Макарон и Меркель, при все очевидной проамериканской позиции последней, являются инициаторами отдельного диалога Пекина с Берлином и Парижем.
Все это означает усиление тенденции ослабления США в качестве лидера западного мира, ведущее к ослаблению роли Вашингтона и становлению Китая как одного из реальных политических центров мира.
Более драматично картина потери лидерства США выглядит при оценках развития экономики Китая:
- по оценкам Брукинского института (США) уже 2028 году, или всего лишь в перспективе ближайших 6 лет, китайская экономика формально превысит американскую. Недавно эту оценку скорректировали и назвали новый срок – уже в 2026 году.
В условиях экономической многополярности США не смогут обеспечить свое геополитическое доминирование.
Экономическая устойчивость США в большей степени зависит от использования доллара в качестве мировой резервной валюты и валюты международной торговли, а в случае формирования Пекином альтернативной международной финансовой, биржевой и торговой системы – это неизбежно произойдет.
Европа негласно поддерживает Пекин в этом стремлении и является бенефициаром такого развития ситуации, это хорошо видно на примере российско-китайской торговли, где процесс отказа от доллара фактически привел к переходу большей части торговли на валюту Евросоюза.
В случае подобного развития ситуации говорить о новой холодной войне Вашингтона не приходится: если в период расцвета СССР в 1970-е годы его ВВП составлял 12% от мирового и около 40% от американского, то ВВП Китая сравнялся с американским и составляет около 20% от мирового ВВП.
Военные средства борьбы с Пекином также недостаточны – все штабные игры Пентагона неизменно заканчиваются поражением США в случае возможной военной операции в отношении КНР.
Судя по всему, Вашингтон находится не в тактическом – а стратегическом тупике при решении китайской проблемы – и попросту не знает, что ему делать, особенно при фактическом нейтралитете ЕС и нежелании союзников в Восточной Азии, участвовать в какой-либо военной авантюре, направленной против Пекина.
Ситуацию геополитического проигрыша Пекину без войны усугубляет обязательства администрации Байдена, которая шла на выборы в США с «пацифисткой программой» отказа от дополнительного финансирования Пентагона.
Все это диктует Вашингтону, который уже на доктринальном уровне обозначил Китай как системную угрозу, новый набор реальных инструментов в сдерживании Китая:
1. Создание условия для цветной революции в Китае. О возможности цветных революций говорит не только министр иностранных дел Ван И, но и гораздо раньше – с 2019 года министр общественной безопасности Чжао Кэчжи, причем речь не идет о только специфичной ситуации в Гонконге, но и возможных ситуациях аналогичных событиям на площади Тяньаньмэнь в 1989 году в материковом Китае.
В мае госдепартамент США запустил новую программу грантов для поддержки движения за развитие гражданских прав в КНР. США также активно ведет диалог с проамериканской частью китайской элиты, а также представителями частного IT-бизнеса в Китае.
2. Оказание беспрецедентного давления на Китай в связи с обвинениями в фактическом создании коронавируса: в мае же 2021 года президент Дж.Байден фактически дал указание Национальной разведке США провести расследование о возможном искуственном происхождении вируса сроком в 90 дней – то есть до конца августа 2021 года. Ранее в 2002-2005 году фактор вспышки SARS сыграл роль основного в отстранении бывшего генсека Цзян Цзэминя с поста председателя Центрального военного комитета страны и передачи военной власти к проамериканскому генсеку Ху Цзиньтао.
3. Попытки создания по периметру Китая очагов гражданских войн, усиливающих сепаратистки движения внутри Китая – в первую очередь в Мьянме и Афганистане. В зоне риска также оказываются Монголия и КНДР и другие страны. В эту же категорию инструментов может в случае критического развития ситуации войти и провокация КНР на проведение военной операции на Тайване через попытку правящей на острове партии ДПП провести ряд изменений в законодательстве острова и дать возможность расширения военного присутствия США в непосредственной близости от прибрежных провинций Китая
4. Технологическая блокада Китая, в перспективе углеводородная блокада Китая. Такая блокада включает в себя разрыв связей между представителями научного сообщества Китая и США, запрет американским компаниям в сотрудничестве с целым рядом высокотехнологичных компаний, беспрецедентное давление на корпорацию Хуавэй, воздействие на китайскую промышленность через ограничение поставок полупроводников.
В случае реализации этих сценариев в отношении Китая роль России и в особенности Центральной Азии для сохранения внутриполитической стабильности в Китае многократно возрастет, одновременно с этим возрастет и внимание США и их союзников, прежде всего Турции к региону Центральной Азии, что без сомнения отразится как на внутренней – так и на внешней политике Центральной Азии.
В этом свете проблемы создания альтернативных транспортных коридоров, которые бы не могли контролировать американские силы - стоит очень остро.
В случае дальнейшего обострения отношений с США КНР столкнется с возможностью краткосрочной или долгосрочной морской блокады – не только своего экспорта в страны Юго-Восточной Азии, Африку, Европу, но и импорта углевородородов в Китай, которые составляют до 75% всей необходимой стране нефти.
С целью минимизировать потери в случае такого конфликта Китай создает следующие сухопутные маршруты или сухопутные коридоры:
- Коридор Китай-Мьянма, который позволяет миновать грузам опасный Малаккский пролив и зону потенциальных боевых действий в Южно-Китайском море,
- Китайско-Пакистанский коридор, позволяет углевдородоам персидского залива проделывать по морю максимально короткий путь,
- Железнодорожный коридор через страны Средней Азии и Иран с выходом на Ирак, Турцию и Сирию,
- Автодорожный коридор «Западный Китай – Казахстан - Россия – Европа»,
- Коридор Казахстан – Каспий – Азербайджан – Турция,
- Коридор грузов через Транссибирскую магистраль,
- Коридор грузов по Северному морскому пути,
- Потенциальный коридор Китай – Афганистан – Иран, который в случае стабилизации обстановки в Афганистане позволил бы Китаю создать сухопутный и безопасный способ транспортировки нефти Ирана, Ирака и других стран Ближнего Востока, однако дестабилизация последних месяцев не дает реализовать этот проект и угрожает всем остальным способам доставки грузов.
Значительной проблемой является низкая пропускная способность этих транспортных артерий, а также незавершенность инфраструктурных проектов. Хотя за последние годы объемы сухопутной транспортировки грузов многократно возросли, однако по-прежнему составляют лишь несколько процентов от морского трафика Китая.
